Но довольно нам витать в облаках!
Пора вернуться на землю. Мы достаточно поговорили о летчиках. Надо вспомнить и о других людях, которым тоже приходится иметь дело с буйством и своеволием стихий.
Надо вспомнить о речниках, водопроводчиках, мостовиках, энергетиках, ирригаторах, гидротехниках — обо всех тех, кто. ведет борьбу с водой. Да они и сами не дадут о себе забыть.
Речник требует, чтобы ему сказали, скоро ли надо начинать навигацию, не сядут ли пароходы на мель летом.
Ирригатор спрашивает, много ли воды у него будет для орошения полей.
Энергетику и водопроводчику нужно знать, сколько воды пробегает по речному руслу и какой груз несет с собой река. Не забьют ли наносы водохранилище? И как будет вести себя лед?
Строитель беспокоится о том, как бы река не затопила его склад, не снесла мост.
Сколько бед может натворить наводнение или силевой поток!
Что такое силевой поток, или, короче, силь, знает не каждый москвич или ленинградец. Но это, к сожалению, хорошо знает житель такого города, как Алма-Ата. Этот город стоит у подножия высоких снежных гор. Когда идешь вверх по берегу Алма-Атинки и видишь огромные серые камни, нагроможденные вдоль ущелья, с трудом веришь, что эти глыбы, весом в несколько тонн, принесла река.
Откуда взялась у нее такая сила?
Силу дали ей скорость и тяжесть.
Когда в горах проходят особенно сильные ливни, вода устремляется по ущельям вниз с такой быстротой, что ее не обогнать и всаднику. По дороге она смывает с берегов почву, увлекает камни. Как она бывает прозрачна в горном ручье! А тут она становится мутной, грязной. И чем гуще, тем тяжелее делается этот грязе-каменный поток, тем с большей энергией атакует он все, что встречает на пути. Каждая глыба становится оружием, тараном, пробивающим стены.
Какое-нибудь случайное препятствие отклоняет поток в сторону… и ставшая непохожей на себя, обезумевшая река срывается с цепи — покидает привычное русло. Горе тогда тому, кто станет ей поперек дороги!
В 1921 году грязе-каменный поток с грохотом прорвался по улицам к центру города, бомбардируя и снося дома… Люди спешили убежать и унести детей куда-нибудь повыше, подальше от опасности. И все-таки несколько человек погибло.
Вот что значит короткое слово «силь».
Но силь — это редкое явление. А сколько бед может наделать не грязе-каменный, а самый обыкновенный ледяной поток — ледоход, который каждому из нас приходилось видеть!
Лед еще не идет по реке. Только кое-где тихие заводи затянулись льдом, да у берегов появилась ледяная кайма — забереги.
И вдруг на гидростанции авария. Остановились турбины. Ток не бежит больше по проводам. Город остался без света и без энергии.
Что произошло?
Оказывается, в турбины перестала поступать вода. А вода перестала поступать потому, что приемные решетки, через которые она проходит, забил лед.
Откуда взялся этот лед?
Он вырос на решетках так, что его и не заметили. Для гидротехников этот внутриводный лед все равно что обледенение для летчиков. Он может закупорить напорные трубы и поломать турбины. Он может нарасти на всасывающих трубах водопровода и оставить город без воды.
Отрываясь от дна, он забивает ледяной кашей — шугой — русло реки, уже покрывшейся льдом. А сверху продолжает прибывать вода. Не находя выхода, она разливается и затопляет улицы, прилегающие к реке.
Люди, не знающие, что такое жизнь реки, с удивлением спрашивают: что это случилось с рекой, почему она вдруг стала подниматься и вышла из берегов?
А специалисты по речным делам знают: это произошел зажор — донный лед преградил воде дорогу.
Много бед может натворить этот предательский донный лед, который растет под водой незаметно для человеческих глаз.
Но и тот лед, который образуется на поверхности, тоже не всегда бывает безобидным.
Вот по реке плывут тонкие льдины, похожие на пятна застывшего сала. С виду в них нет ничего страшного. Но случалось, что эти «пятна сала», словно бритва, разрезали пополам громадные деревянные баржи, поднимающие груз в тысячи пудов
А затор! Он не менее страшен, чем его близкий родич зажор.
По реке идет лед. И вдруг где-нибудь на крутом повороте, или у мостовых опор, или просто в узком месте проход становится таким тесным, что движение останавливается. А сзади напирают все новые и новые толпы льдин.
Льдины сталкиваются, громоздятся одна на другую или пытаются пройти понизу, одна под другой. На реке треск и шорох — это сама собой, без помощи человека, строится от берега до берега плотина изо льда.
Все выше растет плотина, и все выше поднимается перед ней вода, затопляя окрестности.
Тысячетонной тяжестью напирает вода на преграду, которая выросла у нее на пути. И вот происходит то, что не может не произойти: прорыв затора. Вода с грохотом устремляется в прорыв, круша все, что встречается на пути, снося мосты, разрушая пристани, переделывая по-своему речное русло.
Натиск воды бывает так силен, что река, как водоструйный отсасывающий насос, втягивает в себя суда, стоящие на причале в протоках, и никакие самые крепкие канаты не могут противостоять ее безудержной силе.
Вот что может натворить река, если за ней не следить, не глядеть в оба.
Чтобы предотвратить прорыв затора, посылают иногда самолеты — бомбить ледяную плотину. Но это не всегда помогает. Бомбить затор надо с головы, чтобы пропустить сначала передние льдины А бомба — не снайперская пуля: она не всегда попадает прямо в цель И вот если бомбы будут попадать не в голову, а в хвост затора, это ухудшит дело, а не улучшит.
Затор надо взрывать, но не бомбами с самолета, а минами.
А есть ли способ бороться с донным льдом?
Донный лед на решетках плотины можно растопить горячим паром, электрическим подогревом, термитной бомбой.
Чтобы бороться с водой, надо неустанно следить за ее жизнью понимающими глазами.
По всей земле, по всей нашей стране рассеяны тысячи станций и постов, которые следят за жизнью воды.
Очень часто одна и та же станция, и даже один и тот же наблюдатель, следит сразу и за погодой и за водой. Недаром такие станции называются гидрометеорологическими.
Это и понятно: ведь жизнь воды зависит от погоды, а погода зависит от того, что делается с водой.
По тем же проводам, которые несут телеграммы о погоде, бегут и другие, у которых в адресе не слово «Погода», а слово «Вода»:
«Москва — Вода», «Ленинград — Вода», «Ташкент — Вода»…
Эти телеграммы тоже состоят не из слов, а из цифр. Но цифры тут значат другое: уровень и расход воды в реке, температуру воды, формы льда, его толщину…
Иной раз среди цифр появляются грозные слова — «шгорм», «силь»…
«Шторм Ташкент Вода 09 2 09 силь 20 973…»
Это весть о силевом потоке, а цифры обозначают номер станции, число, часы, уровень.
И телеграммы идут хоть и по разным адресам, но в одно и то же место. «Ленинград — Вода» — это отдел гидропрогнозов и гидроинформации Ленинградского управления Гидромет-службы. А «Ленинград — Погода» — это Бюро погоды того же самого управления. Помещаются они рядом, в одном и том же доме на Васильевском острове.
У нас в стране десятки бюро прогнозов и сотни предсказывающих погоду станций на аэродромах. Всю эту работу направляет Московский Центральный институт прогнозов (ЦИП), который занимается сразу и погодой и водой, предсказывает и грозы и наводнения.
Центральный институт прогнозов не только дает прогнозы для всей страны, но и ведет исследовательскую работу, отыскивая новые способы предсказания погоды.
И вот опять мы с читателем у тех таинственных дверей, за которыми сидят предсказатели.
Перед нами — высокое здание с четырехугольной башней, на верхушке которой видны метеорологические приборы, измеряющие скорость и силу ветра.
Источник: