Я видел одну из наших автоматических станций.
Мое путешествие на эту станцию было похоже на путешествие в будущее.
Рядом со мной в машине сидел конструктор — инженер Горелейченко.
Машина мчалась по шоссе мимо новых больших зданий, построенных в годы пятилеток.
Все это еще недавно существовало только в цифрах, в таблицах, в мечтах инженеров.
Слева в поле показались две радиомачты и домик. Мы подъезжаем, останавливаемся.
Инженер Горелейченко дает объяснения, совсем как те изобретатели, о которых мы читаем в научно-фантастических романах.
Но на этот раз мы имеем дело не с фантастикой вымысла, а с фантастикой действительности.
На восьмиметровой мачте — блок метеоприборов. Тут и барометр, и термометр, и анемометр, и румбометр. Анемометр определяет скорость, румбометр — направление ветра.
Это глаза станции, ее органы чувств. От них идут нервы-провода к мозгу — к блоку управления.
Блок управления скрыт, как мозг в черепе, в большом металлическом ящике.
Инженер Горелейченко снимает одну крышку, потом вторую.
Вот он, мозг автомата. Шестеренки, диски, контакты, всевозможные детали, которые я не сумел бы даже и назвать, были соединены здесь в одну сложную, хитрую машй’ну, которая невольно вызывала к себе уважение.
Несведущему человеку трудно разобраться даже в механизме часов. Но часовой механизм был только одной из многих деталей в том устройстве, которое мы увидели 8 ящике.
Этот ящик был поставлен на другой большой ящик. Оттуда из аккумуляторов шла энергия, которая давала жизнь всему сооружению.
От органов чувств — к мозгу… А от мозга нервы-провода идут к центру речи — к радиопередатчику, который укреплен тут же рядом, на невысоком столбе.
Каждые шесть часов станция начинает говорить — передает в эфир сводку погоды.
Мы прислушиваемся. В ящике тикают часы, словно бьется сердце.
И вот назначенный срок наступил. Никто не дотронулся до механизмов. Они сами пришли в движение тогда, когда это им было положено.
Часовой механизм привел в ход шестеренки. Зашумел преобразователь энергии. Завертелись диски с телеграфными знаками — точками и тире. Пришел в ход кодирующий механизм — грамотная машина, которая умеет выражать в знаках то, что увидели приборы.
Заработал автоматический ключ, радист-автомат. Словно пальцы, застучали контакты по дискам. Какой-то стук донесся из метеоприборов. Зашумело что-то в радиопередатчике.
Точки — тире…
Станция передает: сначала позывные, потом давление, температуру, направление и силу ветра. Три раза станция передает сводку, потом в эфир бегут позывные. И снова молчание. Все остановилось. Только часы продолжают тикать.
А через шесть часов станции опять суждено проснуться на две минуты.
И так станция работает целый год.
Когда конструкторы взялись за это дело, задача казалась неразрешимой.
Как построить такой автомат, который работал бы подряд двенадцать месяцев, 365 дней, 8760 часов?
Но конструкторы сообразили, что, работая по две минуты четыре раза в день, станция проработает за год не 8760, а только пятьдесят часов или около этого. Пятьдесят часов — это другой разговор. Такой автомат можно построить.
И людям не нужно будет жить около станции. Достаточно будет раз в год приехать проверить механизмы, перезарядить аккумуляторы.
Впрочем, если поставить ветряк, то и перезаряжать не нужно: Невидимка-ветер сам будет приводить в ход приборы, следящие за погодой.
Станция будет работать без людей.
И все-таки без людей, без храбрых, стойких людей не обойтись и тут.
Ведь станцию надо не только построить, ее надо перенести и поставить на место. А это совсем не легкое дело, особенно если станцию надо установить в каком-нибудь диком, необитаемом районе.
Сколько раз в этой книге повторяются слова: «а это нелегкое дело» или «а это совсем не так просто»!
Но пусть меня извинят придирчивые критики. Я ведь действительно рассказываю не о том, что легко и просто.
Я рассказываю о труде, который требует высокого напряжения, изобретательности, стойкости, мужества…
Если бы меня спросили, какой будет метеослужба через пятьдесят лет, я сказал бы, что через пятьдесят лет, а может быть и раньше, по всему земному шару будут рассеяны автоматические радиолокаторные и самопишущие станции. Станции будут работать и высоко в стратосфере, и на дне океана. Они будут видеть все, что делается с воздухом и водой над землей, на земле и под землей. Они будут рассказывать о ветре в стратосфере и о перемещении льдов в Арктике, о движении подземных вод под нашими ногами и о глубинных, придонных течениях.
Тысячами искусственных глаз, видящих невидимое, будет смотреть человек на свою планету. К этому уже идет.
Уже и сейчас в тысячах мест точнейшие приборы день и ночь следят за жизнью природы. День и ночь бегут по проводам и без проводов сигналы о дождях, снегопадах, туманах, паводках, бурях.
Они бегут с метеорологических и аэрологических станций, со станций морских, речных, озерных, болотных, со станций, стоящих в горах и в пустыне, со станций-автоматов, с самолетов разведки погоды и ледовой разведки, с гидрологических судов и ледоколов.
Они бегут с севера и с юга, с востока и с запада — со всех концов нашей страны и из других стран северного полушария.
Они бегут, эти донесения часовых, не спускающих глаз с погоды.
Десять миллионов донесений в год!
И вот мы в центре, в той точке, куда стремятся сигналы*
Мы снова у дверей Центрального института прогнозов.
На этот раз двери перед нами раскроются.
Источник: