Когда писатель рассказывает вымышленную историю, он строит ее по всем законам своего мастерства: сначала он представляет читателю действующих лиц, изображает место и время действия. Сразу вслед за этим или даже одновременно в книге дается завязка: действующие лица вступают в борьбу между собой или с природой, с обществом. Напряжение борьбы все нарастает, пока наконец не приводит к решающему моменту, к развязке. Борьба завершается победой той или другой стороны. Все, что было неясно, выясняется. Все тайны раскрываются. И книга заканчивается благополучно или неблагополучно для тех героев, которым сочувствует читатель.
Совсем не так обстоит дело с этим рассказом. История, рассказанная в ней, не выдумана. Автору не понадобилось ничего измышлять. И он не жалеет об этом: ведь правда часто бывает необычайнее всякого вымысла.
Вы не найдете у Жюля Верна башню туманов. И ни в одном фантастическом романе нет Робинзона-автомата, передающего сводку погоды с необитаемого острова.
Два города науки — город гидрологов и город метеорологов— это тоже не моя фантазия. Над этим уже работают ученые и инженеры, и они оказались более изобретательными, чем романисты. И все-таки преимущество на стороне романиста. Он может довести свой роман до конца.
А как довести до конца, до развязки роман без вымысла, рассказывающий о действительной борьбе человека с природой?
Как раскрыть тайну, которая еще не раскрыта героем?
Герой этой книги был в первых главах слабым, темным, беспомощным существом. Он боялся каждого удара грома и приносил жертвы морским богам, прежде чем отправлялся в плавание.
Потом он стал лучше разбираться в том, что такое погода. Он научился видеть невидимое. Он узнал, что погода — не самовластная победительница, она сама подчиняется законам природы.
Человек все дальше шел к власти над погодой, над водой и ветром. Он научился предсказывать бури и наводнения, хотя ему и теперь еще случается ошибаться.
И вот рассказ приближается к концу, а развязки не видно. В сущности, сюжет только подходит к решающему моменту.
Все четыре стихии уже работают на человека.
Земля его одевает и кормит, дает ему материал для построек и топливо для машин.
Ветер вращает крылья мельниц и ветростанций.
Речная вода приводит в движение турбины.
Солнце сушит фрукты, выплавляет серу, качает воду.
Даже море — и то уже принимается за полезную работу.
Если вы побываете на Черноморской гидрофизической станции, вы увидите там небольшой волновой насос. Среди камней укреплен цилиндр, сделанный из снаряда. В цилиндре ходит взад и вперед поршень, качая воду. А поршень толкают волны, ударяя в круглую тарелку буфера, сидящего на конце поршневого штока.
Придуманы и другие волновые машины. Море заставляют поднимать и опускать поплавок или вращать волнобойное колесо.
Есть и приливные станции. Там приливную волну ловят в бассейн, а отпуская, заставляют выполнять урок — вращать колесо турбины.
Уж на что море — свободная стихия, но и ему пришла пора подчиниться человеческой воле.
Человек пробует покорить и облака, плывущие по небу.
Но тут его успехи еще совсем не велики.
Что значит маленькое искусственное облачко в камере туманов по сравнению с необозримыми облачными толщами, которые несет с собой воздушная масса?
А вызвать дождь еще труднее, чем создать облако.
Мы защищаем поля от суховеев лесными полосами. Мы успешно боремся с засухой, выращивая засухоустойчивые сорта растений, увеличивая запасы воды в почве орошением и снегозадержанием, правильно и своевременно проводя земледельческие работы.
В Каменной степи — между Волгой и Доном — наши ученые разгородили поля на клетки широкими лесными заслонами. Лес в сочетании с травосеянием превратил сухую, безводную степь в цветущий, плодородной оазис. Даже в сильную засуху рожь и пшеница дают здесь высокий урожай.
Так люди воюют у нас с засухой, преобразуя землю.
Но можем ли мы повернуть колесо циркуляции, чтобы направить в засушливые области движение воздушных течений, несущих влагу?
Нет, это еще впереди.
И я боюсь, что мне придется прервать свой рассказ задолго до решающего момента.
Но как оставить книгу без конца, без развязки?
Развязку придется вообразить.
Там, где не хватает фактов, остается позвать на помощь воображение.
Я попробую рассказать, как я представляю себе решающую схватку человека с погодой. Постараюсь в этом прогнозе быть верным правде — пользоваться аэродромом фактов для полета в будущее.
В книге много говорилось о гидрометеорологических станциях. Нетрудно представить себе время, когда по всей земле — на суше и на море, высоко в воздухе и глубоко под водой — будут размещены в обдуманном, строгом порядке станции, работающие без людей. Сигналы этих автоматических станций будут поступать в сложные агрегаты машин для предвычисле-ния погоды.
Машины произведут из полученных данных необходимые вычисления и дадут прогнозисту основу для его работы.
Автоматы сделают свое дело. Дальше уже все будет зависеть от знаний и мастерства прогнозиста, который один только сможет учесть все тонкие особенности погоды, все мелкие и местные подробности.
Готовый прогноз будет записан на пленке.
И когда вы захотите знать завтрашнюю погоду, вы наберете на диске телефона нужный вам номер и услышите ответ:
«В Москве в таком-то часу выпадет столько-то миллиметров дождя».
Где же тот аэродром фактов, с которого я обещал отправиться в будущее?
Автоматические радиостанции уже существуют.
Предвычисление погоды уже практически возможно. Есть и счетные машины, помогающие делать сложные расчеты.
Имеется уже и машина для предвычисления приливов на год вперед. Ею, по словам гидрологов, легче управлять, чем автомобилем.
Есть несколько разрозненных звеньев, по ним можно себе представить всю цепь.
Но, оставаясь правдивым, я хочу сразу же предупредить читателя: будет совсем не так легко создать машину для предвычисления погоды.
Понадобилось много веков для того, чтобы решить задачу о приливах.
А ведь задача о погоде гораздо сложнее.
В приливах только три участника: Солнце, Луна и Земля. А когда мы имеем дело с погодой, у нас на доске тысячи фигур. В игре участвуют не только воздушные массы, но и океаны, и реки, и горные хребты, и вулканы, и леса, и поля, и степи, и морские льды, и пустыни… Участников столько, что их не перечислить.
И от этого вариантов игры может быть бесконечно много.
В приливах мы имеем дело с небесными светилами, с Космосом. А Космос, как говорил один ученый, «ведет размеренно педантический образ жизни». Небесные светила движутся всегда одним и тем же путем. И это движение подчинено немногим причинам. На пути у планеты нет преград, которые могли бы заставить ее свернуть в сторону или пойти назад.
А у погоды образ жизни беспорядочный. На ее поведение влияет множество причин — и земных и небесных, которые не всегда можно уловить и предугадать.
Когда погода вмешивается в космическую, размеренную игру приливов, она и в нее вносит беспорядок. Ветер может нагнать воду к берегу и увеличить высоту прилива. Или, наоборот, он может согнать воду, и прилив будет ниже, чем должно быть по вычислениям.
А как угадать, какой будет ветер?
Машина вычисляет приливы на год вперед.
А ветер и на сутки трудно предвычислить.
Вот я и думаю, что машину для предвычисления погоды не так-то легко будет создать.
И вряд ли она будет давать абсолютно точные прогнозы.
Ведь для вычисления придется принимать в расчет только главные причины и отбрасывать случайные, второстепенные, которые невозможно учесть. Из-за этого оправдываемость прогнозов всегда будет меньше ста процентов.
В словаре гидрометеорологов слово «ожидается» вряд ли удастся когда-нибудь заменить словом «будет».
Но, конечно, чем дальше, тем прогнозы будут точнее.
Нелегко будет даваться людям каждый лишний процент оправдываемости.
Но зато они смогут предсказывать то, о чем сейчас не могут и догадаться. Они будут знать не только, выпадет ли дождь, но и сколько его выпадет. Они не будут говорить: «Ожидается потепление»,— а скажут, сколько именно тепла будет перенесено с севера на юг или с океана на материк и на сколько градусов это повысит температуру.
Приходо-расходная книга природы будет лежать раскрытая перед их глазами. И им легко будет подсчитать, много ли тепла или воды перешло из одной графы в другую.
А научатся ли они по своей воле распоряжаться приходом и расходом?
Смогут ли они когда-нибудь управлять машиной планеты?
Начнем полет в будущее опять с аэродрома фактов.
Погоду и климат создают солнце, воздух, земля и вода.
Солнце мы не можем переделать. Воздухом трудно управлять. А земля и вода — в наших руках. Человек издавна их переделывает, орошая пустыни, вырубая леса, осушая болота.
Где осушено болото, там воздух не такой сырой. Там реже бывают заморозки, потому что меньше тратится тепла на испарение воды.
В Сибири вырубка лесов делает почву теплее и заставляет глубже уходить вечную мерзлоту.
А в степях Поволжья лесные полосы защищают поля от суховея летом и от морозов зимой.
В Средней Азии горячее летнее солнце растопляет горные снега. Талые воды сбегают с гор тысячами ручьев и водопадов. Летнее половодье высокой волной проходит по рекам.
Вода спускается с горных вершин к ногам человека, и человек направляет ее по бесчисленным дорожкам — арыкам — на поля. Вдоль арыков он сажает деревья, чтобы они сдерживали ветер, чтобы они, как сторожа, охраняли воду от жарких солнечных лучей и не давали ей испаряться.
Среди песков возникает оазис, где и жара не такая сильная, где и воздух не такой сухой, где и ветер не так хозяйничает, как в пустыне.
Так протягивается длинная цепь:
|
солнце — горные снега — река — человек — арыки — оазис |
Климат создал и реки и пустыни Средней Азии. А человек направил реки в пустыни, чтобы оросить их. И цепь причин и следствий замкнулась в кольце. Климат сделался другим: он был причиной, а стал следствием.
Так, изменяя лицо земли, человек меняет местами климат, а значит, и погоду.
Каждое новое водохранилище — Московское море, Рыбинское море — переделывает климат окружающих пространств.
Если спросить климатолога, он скажет, что тут меняется не климат страны, а местный климат одного какого-нибудь ее уголка.
Но что мешает нам представить себе следующий шаг?
В нашей стране перестройка лица земли идет по научному плану и во все больших масштабах.
И если мы напряжем воображение, мы увидим впереди такие работы, которые изменят климат страны на огромных пространствах.
Ученые уже пробуют составлять проекты таких работ. Еще Воейков думал о том, что произойдет, если отделить мелководный залив Кара-Богаз-Гол от Каспийского моря.
Этот залив обкрадывает свое море: выкачивает из него и воду и соль. Вода испаряется, а соль отлагается на берегах.
Если Кара-Богаз-Гол отделить от моря, оно станет богаче и водой и солью. Расход воды уменьшится, а приход останется прежним. А от этого уровень моря поднимется. Вода в море станет солонее, а более соленая вода будет позже затягиваться льдом, над ней воздух будет теплее зимой и осенью.
Были и другие проекты такого переустройства морей, которое могло бы вызвать изменение климата.
В Охотском море льды преграждают путь кораблям. На побережье все лето туман, солнце там редко увидишь. А где нет солнца, где холодно, там и хлеб плохо растет или совсем не растет.
Если посмотреть на климатическую карту, сразу бросается в глаза странное поведение изотерм — линий равной температуры.
Изотермы июля тянутся через всю страну — от Мурманска до Игарки, от Москвы до Якутска. Но подойдя к Дальнему Востоку, они вдруг резко искривляются и идут на юг — от Якутска к Владивостоку. Получается, что во Владивостоке — на широте в сорок с чем-то градусов — летом не теплее чем в Якутске, который лежит на двадцать градусов севернее.
Как выпрямить изотермы? Как Владивосток превратить в дальневосточную Ялту? Как сделать Николаевск-на-Амуре незамерзающим портом?
Об этом думают давно.
Еще в 1894 году был предложен проект: перегородить дамбой Татарский пролив—между материком и Сахалином. Тогда вода не сможет проникать из холодного Охотского моря в Японское море, а раз не будет холодного течения с севера, климат на побережье — от Николаевска до Владивостока — станет теплее.
Такой грандиозный проект невозможно было бы осуществить r те времена. Но если бы даже его осуществили, толку было бы мало. В проекте была ошибка. Ее заметил адмирал Макаров.
Для чего хотели строить дамбу? Чтобы преградить путь холодному течению из Охотского моря. Но адмирал Макаров доказал, что такого течения нет в природе. Нет и не может быть. Скорее, наоборот, можно предполагать, что в Татарском проливе существует обратное течение: не с севера на юг, а с юга на север.
В Японское море вливается теплое течение Куро-Сиво. И от этого уровень воды в Японском море выше, чем в Охотском.
Но почему же в таком случае Охотское море такое холодное?
Адмирал Макаров считал, что в этом виновата река Амур. Она впадает в пролив в узком месте и загораживает путь течению из Японского моря.
И вот уже в наши дни возникает новый проект: повернуть Амур так, чтобы он впадал не в Татарский пролив, а севернее — в Охотское море. Тогда теплому течению будет открыт путь на север. И климат на побережье, вплоть до Камчатки, станет теплее.
Но ошибка была и в этом проекте. Тут тоже кое-чего не заметили: не заметили ветров — муссонов.
Муссоны дуют летом с моря на материк и гонят морскую воду. Вращение Земли поворачивает это ветровое течение вправо и гонит воду в северный угол Охотского моря. И оттуда вдоль берегов Охотского моря идет с севера на юг холодное течение.
Над холодными водами у берегов висят густым пологом туманы, скрывая солнце.
И если мы хотим, чтобы климат побережья стал теплее, мы должны победить холодные течения!
Но возможно ли это?
Инженеры говорят, что возможно. Предлагают прорыть канал у основания Камчатки. Муссоны будут по-прежнему нагонять холодную воду в северный угол Охотского моря. Но вода, вместо того чтобы пойти вдоль побережья на юг, уйдет через канал, как через открытый кран, в Берингово море.
А если не будет у побережья холодного течения, ничто уже не сможет помешать теплым водам Японского моря проходить через Татарский пролив.
Изотермы выпрямятся, подчиняясь воле человека.
Туман на побережье рассеется навсегда. Яркий солнечный свет озарит землю. И земля оденется нивами и садами.
В Татарском проливе течение будет уносить ил и песок, которыми Амур заносит морское дно около Николаевска. Николаевск станет глубоким и притом незамерзающим портом.
Нет ли ошибки и в этом проекте?
Тут нужна проверка, нужны расчеты.
А расчеты эти можно производить.
Вот что уже делается. Вот какие расчеты и проекты составляются не мечтателями и не авторами фантастических романов, а трезвыми людьми — инженерами, профессорами.
Но, говоря об управлении климатом, как не сказать о гораздо более грандиозных планах, которые уже воплощаются в жизнь!
В октябре 1948 года был опубликован план преобразования степного и лесостепного края.
В книге «Покорение природы» я подробно рассказываю о том, как осуществление этого великого плана изменит климат у нас в стране на огромных пространствах.
На протяжении тысячелетий климат считался неуправляемым, не подвластным человеку.
И вот он уже подчиняется воле и разуму людей социалистической эпохи.
А погода? Сможем ли мы управлять ею? Научимся ли мы по своей воле вызывать дождь, прекращать метели, давать отпор ураганам?
Об этом давно уже мечтают и у нас и за рубежом, но мечтают совсем по-разному.
В США есть слово «рейнмэйкер» — «делатель дождя». Как-то в американских газетах промелькнуло сообщение об одном ловком «рейнмэйкере», который ухитрился нажить на дожде много денег. Он заключил договор с владельцами плантаций — по стольку-то долларов за каждый сантиметр выпавшей воды. На его счастье, лето было в тот год дождливое, и «делатель дождя» нажил деньги без особенных хлопот, не потратив ни цента.
В 1926 году американские газеты сообщили, что два инженера в Лос-Анжелосе, Хаит и Девис, устроили станцию управления погодой. Они соорудили высокую башню и установили на ней приборы для получения особых электрических токов — токов Тесла. Изобретатели уверяли, что когда их станция работала, облака со всех сторон сбегались к башне, как куры, которых сзывает хозяйка.
Трудно сказать, сколько процентов вымысла было в этих утверждениях — все сто или несколько меньше. Известно только одно: Хаиту и Девису пришлось вскоре прекратить свои опыты, потому что им пригрозили судом соседи — владельцы плантаций.
Если бы дело дошло до суда, ответчики не могли бы в свое оправдание привести тот довод, что облака никому не принадлежат. Ведь дождь-то, если бы его удалось вызвать, выпал бы на землю, а земля, уж во всяком случае, была «священной и неприкосновенной собственностью» плантаторов.
Источник: